У друидов существовал обычай, по которому дубу, две главные ветви которого образовывали крест, придавали статус священного дерева. С этой целью на правой ветви выбранного дуба вырезали  слово Hesus, на стволе  - Taranis, на левой ветви - Belenus, а над ними слово Thau – имя друидического бога деревьев. Идол Т(х)ау  изготовлялся тоже из дубовых бревен, очищенных от ветвей и скрепленных вместе, образуя трехконический крест.  «У языческих германцев и кельтов тау крест иногда обозначал деревянный молоток или двуглавый молот бога дождя».

«Древние племена, населявшие Западную Европу еще до кельтов, хоронили своих умерших в выдолбленных дубовых колодах, возможно, из-за консервирующих свойств танинов, содержащихся в древесине, но более вероятно — по причине веры в Короля Дуба и в жизнь после смерти». Льюис Спенсер в своей книге «Волшебные тайны Британии» делает предположение, что друиды были последними сохранившимися служителями культа мертвых. Трехконический крест был символом молота бога грома и молний, бога дуба.  Естественно, что над теми, которых хоронили в дуплах  дубов или в дубовых колодах, смерть не имела власти: они должны были возродиться, подобно тому, как пробуждался после зимнего сна их мечущий молнии бог дуба.

Кельты почитали дуб священным деревом  и особым почитанием пользовался тот, на ветвях которого росла омела. В алфавите друидов дуб означал букву «D» (dui’r), которая олицетворяла власть и силу. Двери обычно делались из дуба как самого крепкого дерева, и  имя дуба в «Beth-Luis-Nion» - «Duir» во многих европейских языках означает «дверь». Дуб считался друидами «дверью» в иное измерение:  Геракл «богом стал через фригийское полено», что указывает на особенную святость огня, разожженного на дубовых поленьях, «открывающего» путь к богам.  В армянской мифологии жертвенник богу солнца называется «дверь Михра», что позволяет предположить разжигание огня на этом жертвеннике тоже на дубовых поленьях.  

Месяц дуба начинался 10 июня и заканчивался 7 июля. На этот месяц попадал день летнего солнцестояния  – 24 июня, когда  «царя-дуба сжигали заживо, принося его в жертву. Кельтский год был поделен надвое, и вторая половина начиналась в июле, очевидно, после семидневного оплакивания, или поминального пира в честь царя-дуба». Вторая половина года проходила под властью таниста, убившего царя-жреца, и вечнозеленый дуб, на котором появляются «кермесовые ягоды» (личинки кошенили), из которых греки получали ярко-красный краситель, считался его деревом.

Дуб был главным священным деревом у древних германцев. Он был посвящен богу грома Донару или Тунару, равнозначному норвежскому Тору.  Священный дуб неподалеку от Гейсмара в Гессене, который был срублен распространителем христианской веры Бонифацием в VIII в., «носил среди язычников имя дуба Юпитера, что по-старонемецки читалось: Donares eih – «дуб Донара».  У древних тевтонцев, также как у греков и италийцев, бог дуба был также богом грома, управлявшим «громом и молнией, ветром и дождем, хорошей погодой и урожаем».

О.М. Савельева пишет, что «обряд сожжения полена в очаге, который получил название Yule Oak в Англии и в скандинавских странах» ведет свое происхождение от белтейнских костров.  Рождественское полено, украшенное хвоей, плющем или омелой,  «по староанглийским обычаям должно было гореть не менее суток». Было принято «угощать» это полено пивом или элем. 

Дуб входил в число «Семи благородных деревьев» ирландского законодательства (шесть других – яблоня, черная ольха, береза, лесной орешник, остролист и ива). За срубание этих деревьев полагался штраф в размере одной коровы. Ирландские церкви назывались "dair-thech" или "дубовыми домами", что на древнем языке друидов значило "священная роща".

Дуб и дубовые листья играли особую роль в культе римского Юпитера.  Все дубы были посвящены  этому двойнику Зевса, а на Капитолии ему поклонялись не только как божеству дуба, но и как богу дождя и грома. Желуди назвали "югланс" - юпитеров плод. Любой римский солдат, спасший жизнь гражданину, награждался высоко почитаемым венком из дубовых листьев и желудей.  Дубовая древесина шла на изготовление свай моста. Примечательно, что в ежегодном ритуале очищения храмов в Древнем Риме, весталка приносила жертву -  двух кукол из камыша -  стоя не на самом Pons Sublicius, а на его дубовых сваях.

В Древнем Риме находилась управляемая лесным царем дубовая роща на озере Неми, посвященная Юпитеру, а дубовый венок являлся признаком сановного достоинства древнеиталийских правителей. Однако роща эта издревле была посвящена богине Диане: дуб символизировал Диану и ее возлюбленного – царя леса. Диана была вообще богиней лесов, но особенно тесно она была связана с  дубовыми лесами, в частности,  со священной Немейской рощей.

Дуб и полынь были посвящены Артемиде. Возле Эфеса амазонки устроили святилище Артемиде, где ее кумир поставили «в сень священного дуба». Жрица Гагно принесла жертву, а  вооруженные девы после бранной пляски повели хоровод. В восточном Крите богиню луны, которая пряталась от преследований Миноса под густолистыми дубами, называли Бритомартис. "Преследование Миносом Бритомартис, как и преследование Моксом, или Мопсом, Деркето о котором повествует филистийский миф, начиналось, когда на дубе полностью распускалась листва...». Эвменидам, богиням-благодетельницам,  в Титане "была посвящена рощица вечнозеленых дубов". Алтарь богинь судьбы, «открытый всем дождям и ветрам», тоже находился в дубовой роще.

В храме Геры в Олимпии  «в заднем помещении храма одна из 2-х стоящих там колонн – дубовая». Дуб и сосна  были посвящены Рее-Кибеле. Дочь Дриопа («дубовидный»), нимфа Дриопа родила от Гермеса Пана, которому был посвящен  каменный дуб и сосна. Священная дубовая роща принадлежала Деметре. Когда Эрисихтон приказал срубить дуб в роще Деметры, из него заструилась кровь. Нимфа, умирая, предрекла возмездие осквернителю, наделив его ощущением неутолимого голода.

В финно-угорской мифологии известен мотив с гигантским дубом, который загораживал своей кроной солнце и луну. Вышедший из моря человечек срубил дуб: упавшим деревом финны считали Млечный путь. В «Калевале» приведены подробности  появления этого дуба: он вырос из желудя, посаженного мудрым Вейнемейненом. Но выросший дуб закрыл все небо, и не стало проходу ни лучам солнца, ни лучам луны. Не нашлось силача, чтобы срубить это дерево. Тогда Вейнемейнен взмолился своей матери, чтобы она послала к нему на помощь силы могучей воды, и вот вышел из моря крошечный человечек, с ног до головы закованный в тяжелую медь, с маленьким топориком в руках и срубил дерево.

В мифологических представлениях саамов богом столпа (=дуба), поддерживающего мир, - был бог плодородия Веральден-ольмай («мужчина вселенной»).

В исландской сказке король дарит детям дуб, где хранились драгоценности их матери. После смерти матери дети переселяются в дупло дуба. В варианте этой сказки отец, заметив, что его вторая жена затаила злобу против пасынков, велит им найти в лесу два дуба и спрятаться в дуплах. По-видимому, это священные родовые деревья, недоступные для мачехи как представительницы чужого рода.

У балтийских славян дyб или дyбовая pоща считались местопpебыванием божества грома. Сохранилось описание идола, представлявшего Ругевита на о. Рюгене в городе Карензе, оставленное  датским летописцем Грамматиком Саксоном. Святилище Ругевита находилось посреди города и было огорожено вместо стен пурпурными коврами.  Сам истукан был сделан из дуба и имел семь лиц, «которые все были на шее и соединялись наверху в одном черепе. На поясе висело у него семь мечей с ножнами, а осьмой, обнаженный, держал он в правой руке своей. Этот последний меч был так крепко пригвожден к руке, что ее надобно было вместе отрубить, дабы снять с истукана меч». Рюгенцы считали его богом войны. Архиепископ Абсалон, выступая против языческой веры, уничтожил этого истукана. «Ему отрубили ноги, и он с треском обрушился на землю».

У литовцев дубы пользовались большим почитанием, считались посвященными Перкуну, громовержцу, и по преданиям, те из них, под которыми стояли кумиры бога, «были постоянно зелены и летом и зимой. Особым почетом пользовались у литовцев старые, вековые дубы, их окружали оградами, и в эпоху обращения в христианство народ скорее соглашался на истребление идолов, чем на гибель этих деревьев».  По свидетельству христианского миссионера Гельмгольда, видевшего священную рощу литовцев на пути из Старграда в Любек, в ней росли  «дубы, посвященные богу той страны — Проне (Перуну)», и они были окружены деревянной оградой с двумя воротами.

Дуб, дерево громовержца,  в русской мифологической традиции выступал также и мировым деревом, связывавшим верхний уровень мироздания с нижним, в котором пребывали воды. Исследование фольклорной формулы «сырой дуб - мать сыра земля» привело Т.В. Топорову к выводу, что «появление атрибута сырой обусловлено стремлением создать «мужской» противовес «женской» формуле мать сыра земля», так как «на уровне семантических мотивировок оба элемента словосочетания отражают идею низа». Основывается этот вывод на вероятном (по Фасмеру) происхождении «русск. дуб от и.-е. dheub- ‘глубокий, полый’ (гот. diups ‘глубокий’), лит.  dubùs ‘глубокий, полый’, слав. dъbno, русское дно, др.-прусск.  padaubis ‘долина’». Если крона дуба соотносилась с тучей, плывущей по небу, а сорванная ветвь с молнией, то корни  дерева ассоциировались со змеями, залегающими в глубинах земли.

Эта связь с «дном» земли, с идеей конечности, связывает воедино представления о ведийском «змее глубин» Ахи будхнье («ahi – «змей»,  budhna – «дно»), о дубовом  полене, зажигаемом в конце старого года – бадняке, и громовержце Перуне, изображенном на древнерусской миниатюре мальчиком с дубовой веткой в руке. Грузинская народная  сказка «Юноша-змей» рассказывает о засухе, поразившей страну, и о том, что половина царства одного царя страдала от безводья. Юноша-змей открывает тайну местопребывания воды: она находится под корнями одного дуба, и если его выкопать, то вода откроется людям. Все данные свидетельствуют о том, что людям издревле было известно о мощной корневой системе этого могучего дерева, способной достигать самых глубоких водоносных пластов.

В России из  ствола дуба вырезали идол Перуна, перед которым возжигали вечный огонь, добытый путем трения дубовых чурок. Дуб звали Ивановым деревом, и летом, на праздник Ивана Купалы, всех Иванов украшали дубовыми венками. Византийский император Константин Багрянородный  в трактате "Об управлении юсударством", описывая водный путь руссов, приплывавших на однодревках в Константинополь, пишет, что пройдя  переправу, «они достигали острова, называемого святым Григорием, и на этом острове совершают свои жертвоприношения, так как там растет огромный дуб. Они приносят в жертву живых петухов, кругом втыкают стрелы, а иные приносят куски хлеба, мяса и что имеет каждый, как требует их обычай. Насчет петухов они бросают жребий — зарезать ли их (в жертву), или съесть или пустить живыми".

Дуб – дерево Громовержца, следовательно, петухов на о. Григория (Хортице) посвящали именно Богу грозы. Однако дуб почитался не только как дерево громовержца, в нем также видели олицетворение дожденосной тучи. На Украине существовал обряд призывания весны, которая должна была принести дождевые облака и нарядить леса и луга в зелень и цветы. В Троицкую неделю  в кругу срубленных березок устанавливали увитую травами, цветами и лентами  жердь с колесом наверху и окапывали ее небольшим рвом. Эту жердь называли игорным дубом. Такая же жердь, устанавливаемая между Киевом и Перяславлем, называлась сухим дубом.

Священным деревом считали дуб славяне. Они верили, что дубы росли еще до сотворения мира. От названия дубов — «дервы» или «древы» — пошли многие слова русского языка: дерево, деревня, здравый (здоровый), здравница. До сих пор в слове (дубинка) слышится первоначальная связь с общим понятием дерева. Впоследствии это название стало применяться к самому крепкому дереву, которое было посвящено богу грома. У сербов дуб  так и называется - грмов, а дубовый лес – грмик, что «указывает на ближайшее отношение его к Перуну и небесным громам».

Под священными дубами у славян происходили все важнейшие события - собрания, свадебные обряды, суды. В дубовых рощах наиболее старые и уважаемые деревья обносились оградой, за которую могли заходить только жрецы. Преступник, сумевший оказаться под таким дубом, считался неприкосновенным. У лужицких сербов, живущих по реке Шпрее, «некогда было принято второго июля устанавливать посреди деревни дуб, к вершине которого был прикреплен железный флюгер. Вокруг дуба танцевали и гоняли скот, чтобы он лучше размножался». Небольшой дуб сербы срубали и в конце года,  на Святки. Место среза смазывали маслом и медом, а центральную часть ствола приносили в дом, посыпали пшеницей и поливали вином, приговаривая: «Я тебя посыпаю пшеницей, а ты мне давай сыновей, скот, пшеницу и всякое счастье».Такой обрубок дуба назывался бадняк». По тому, как горит в печи бадняк определяли, насколько плодородным будет предстоящий год.