У всех тюркоязычных народов сохранилось представление о березе как о священном дереве, связанном преимущественно с образом главного женского божества тюркских племен – Умай, покровительствующей рождению детей, охраняющей их в младенческом возрасте, а в древнетюркских верованиях помимо перечисленных функций эта богиня покровительствовала и воинам. Береза, птица и огонь были почитаемы и часто служили воплощениями самой Умай. Шаманы телеутов и хакасов в своих призываниях обращались к Умай или к «матери-огонь». Такое соединение, могло быть обусловлено как связью с огнем домашнего очага, так и солярной природой Умай, местопребыванием которой считался небесный мир.
Хакасам иногда ее жилище представлялось храмом с золотыми дверями на священной горе Ымай идже, иногда Умай выступала в облике белой птички на кроне березы с золотыми листьями, которая стоит в земле, «где никогда не вянут травы», «где никогда не желтеют деревья». Дух огня представлялся хакасам в образе женщины, «матери дома», охраняющей жилище и самого хозяина как днем, так и ночью, а местом отдыха хозяйки огня также считалась «богатая береза, имеющая золотые листья». В хакасских сказаниях солнце и луна называются чистыми девами, живущими где-то высоко, над «творцом». Им приписывалась великая сила воскрешения мертвых. Спускаясь в этой целью на землю к людям, они якобы принимали вид золотых кукушек.
Ребенок находился под покровительством и защитой Умай примерно до трехлетнего возраста. Душа ребенка с момента рождения и до того времени как он начинал ходить, тоже называлась Умай/Ымай. Изображение «матери Умай» состояло из деревянного лучка со стрелкой, прикрепленных с кусочком заячьей шкурки к куску бересты, который прибивают к стене юрты, где родился ребенок, как знак присутствия здесь Умай. Такие изображения делали при первом положении ребенка в колыбель. Болезнь ребенка объясняли тем, что его покинула Умай. Тогда шаман втыкал около больного ребенка молодую березку, кропил ее молоком, стараясь загнать на нее ушедшую Умай. Потом ловил ее бубном и вбивал в заболевшего сильным ударом в бубен. Считалось, что после этого ребенок должен выздороветь.
Древнетюркская Умай спустилась с неба с двумя "древами жизни". На хакасских шаманских бубнах в нижней части рисовали пару берез (иногда их называли лиственницами или тальником). Чаще всего они изображались в нижней части бубна, причем одно дерево объясняли как дерево-женщину, другое – дерево-мужчину. Хотя их название – «златолистные развесистые березы» свидетельствовало о принадлежности этих деревьев к верхнему миру, шаманы иногда называли их «двумя богатыми березами растущими под землей, в царстве Иль-хана». Это не противоречило их связи с небесным миром, потому что «по словам шаманов, березы оказываются столь высокими, что достигают неба». Для призывания ("притягивания") Умай с целью излечения женщины от бесплодия на мужской половине юрты вкапывали с корнями березку. В ходе обряда, шаман, обращаясь к березке говорил: Притянута из белой ясности /… ты притянулась, превратившись в белый ымай! / Превратившись в белую птичку/…Ты спустилась на крону богатой березы, / Имеющей золотые листья!/».
В мифологических представлениях хакасов важное место занимали тöси – многочисленные духи, в число которых входили и родовые. Тöсы с изображениями людей отмечены главным образом у качинцев. Особый интерес из них представляет чалбак-тöс, который делался в честь духа огня. Он представлял собой холст, в центре которого изображались три фигуры – мужчина, женщина и ребенок. По сторонам их (иногда только справа) располагались два дерева – одно корнями вверх, другое корнями вниз. Правое из деревьев представляло собой березу, а левое, ориентированное корнями кверху, - пихту. Каждый месяц в новолуние этого тöса «кормили» молоком от белой коровы, обрызгивали аракой и воскуривали перед ним ирбек(благородную траву).
Чаще оба дерева считали березой-мужчиной и березой-женщиной. «Заслуживает внимания, что во время чествования духа огня качинцы вносили в юрту настоящую березу, выкопанную вместе с корнями и украшенную белыми и красными ленточками. Связь березы с огнем не подлежит сомнению, хотя и не представляется вполне ясной». Верхняя половина качинского бубна была отведена небу. Изображения доброго бога Кудая, мечущего громовые стрелы и молнии в злых духов, не делали, но рисовали «две «богатые 70-тью листьями березы», растущие перед его жилищем (юртой). Наносились они обычно белой краской и помещались на правой от зрителя стороне бубна. Одной из берез приписывали женский, другой – мужской пол. Эти березы часто упоминались шаманами во время испрашивания у Кудая дождя или снега. Они якобы оказывали людям защиту и покровительство».
Использованные материалы:
- В.Г. Котов Женское божество Умай/Хумай: сравнительная характеристика);
- А.М. Сагалаев. Птица, дающая жизнь (из тюрко-угорских мифологических параллелей)// Мировоззрение финно-угорских народов. Сборник научных трудов.
- Л.П. Потапов, Умай – божество древних тюрков в свете этнографических данных;
- Иванов С.В. К вопросу о значении изображений на старинных предметах культа у народов Саяно-Алтайского нагорья.