У балтийских славян дyб или дyбовая pоща считались местопpебыванием божества грома. Сохранилось описание идола, представлявшего Ругевита на о. Рюгене в городе Карензе, оставленное  датским летописцем Грамматиком Саксоном. Святилище Ругевита находилось посреди города и было огорожено вместо стен пурпурными коврами.  Сам истукан был сделан из дуба и имел семь лиц, «которые все были на шее и соединялись наверху в одном черепе. На поясе висело у него семь мечей с ножнами, а осьмой, обнаженный, держал он в правой руке своей. Этот последний меч был так крепко пригвожден к руке, что ее надобно было вместе отрубить, дабы снять с истукана меч». Рюгенцы считали его богом войны. Архиепископ Абсалон, выступая против языческой веры, уничтожил этого истукана. «Ему отрубили ноги, и он с треском обрушился на землю».

У литовцев дубы пользовались большим почитанием, считались посвященными Перкуну, громовержцу, и по преданиям, те из них, под которыми стояли кумиры бога, «были постоянно зелены и летом и зимой. Особым почетом пользовались у литовцев старые, вековые дубы, их окружали оградами, и в эпоху обращения в христианство народ скорее соглашался на истребление идолов, чем на гибель этих деревьев».  По свидетельству христианского миссионера Гельмгольда, видевшего священную рощу литовцев на пути из Старграда в Любек, в ней росли  «дубы, посвященные богу той страны — Проне (Перуну)», и они были окружены деревянной оградой с двумя воротами.

 

 

«Это место было святилищем для всей страны, имело своего жреца, свои праздники и разные обряды при жертвоприношениях. Сюда, после праздника, сходился народ (вече) с жрецом и князем для суда. Вход во двор воспрещен был всякому, кроме жреца и тех, кто желал приносить жертвы или кто, угрожаемый опасностью смерти, искал убежища».

Литовский князь Владислав Ягелло в XV веке в пущах Литвы отыскивал языческие священные деpевья и уничтожал. Между тем, литовцы «заботились, чтобы перед истуканом Перкуна горел неугасимый огонь «з’дубового древия»; у них сохранилось поверье, что хлебные семена были ниспосланы на землю в шелухе желудей, что прямо приравнивает дуб бесскорбному дереву зендской мифологии, с которого разносились семена по всей землей». Имеется  в виду дерево всех семян, о котором написано в Авесте.

Одно из имен жены громовержца – Perkúnija,образованное от того же корня, совпадает с литовским обозначением грозы, с рус. топонимом Перынь, с  др.- исл. именем матери громовержца - Fjọrgun, с готск. Fairguni - «гора». хетт. peruna, «скала», др. – инд. párvata, «гора».  Литов. Perkūnkalnis – «гора Перкуна», или Griausmo kalnas, «гора грома». Эти названия указывают на связь имени громовержца с горой, скалой, возвышенностью. На горе иногда упоминается дуб Перкуна, в нем прячется черт – враг громовержца, поэтому он раскалывает дуб молнией. Иногда в заговорах под дубом находится   змеиное гнездо.

По песням о «небесной свадьбе» реконструируется вар. мифа, в котором Перкун (или сын бога Dieviŋš) присутствует на свадьбе зари Аушры или дочери солнца; раздраженный громовержец по дороге на свадьбу разбивает дуб солнца; в поездке на свадьбу его сопровождает солнце с приданым; Перкун подносит дубу золотой пояс и т.п. У латышей дубы посвящались божествам мужского pода, липы - женского. Чтобы урожай был хорошим женщины приносили жертвы липам, а мужчины – дубам.

В прусской мифологии Перкунс занимает особое положение. На знамени он изображен в облике гневного мужчины средних лет с вьющейся черной бородой, увенчанный пламенем, находящимся между юношей Потримсом и старцем Патолсом. Такое же центральное положение занимал он и в описании священного дуба в святилище Ромове; перед ним горел неугасимый огонь – символ бога. Болсуновский К.В.  в «Памятниках славянской мифологии» сообщает, что когда епископ Эpмеланский Ансельм пpиказал его pубить, местные жители делать это отказались, и епископу собственноpучно пpишлось сpубить языческий памятник.

 

Использованные материал:

1. Кайсаров А.С.  Славянская и Российская мифология;
2. А.Н. Афанасьев, Поэтические воззрения славян на природу;
3. Мифы народов мира, т. I.