С той минуты, как человек стал осознавать себя Человеком, его волновала мысль о том, что произойдет с его телом и жизненными силами (душой) после смерти. В том, что убежденность в потусторонней жизни существовала уже у неандертальцев, мы убедились. Но где и как протекала эта жизнь – эти вопросы были предметом размышлений и умозаключений в течение всех тысячелетий развития человеческого социума. Первоначально за образец был взят земной мир и быт проживавших в нем людей. Впоследствии, в более развитых религиозных системах, эти представления претерпели значительные изменения. Нам известно как жили люди в эпоху охоты и собирательства: они имели жилища, временные или постоянные, добывали пропитание охотой и сбором растительных плодов, разводили домашний скот, танцевали в праздничных обрядах. Отсюда следовал вывод, что и после смерти умерший мог продолжать вести жизнь, подобную той, которую он вел при жизни. Следовательно, и загробный мир стал представляться таким же селением, как то, в котором умерший жил при жизни. Именно селением, потому что представления о загробном мире как царстве могли возникнуть только с развитием общественного устройства.
Но этот известный при жизни мир в потустороннем отражении представлялся перевернутым. Выражалась эта перевернутость в обратном ходе времени в ином мире, в том, что левая и правая стороны менялись местами, в том. что предметы, переходившие вместе с умершим в загробный мир, приобретали в нем качества прямо противоположные тем, которые позволяли пользоваться ими при жизни и пр. Первоначально, вероятно, эта "перевернутость" заключалась в переходе после смерти от антропоморфного облика к звериному и наоборот. Как уже говорилось, такой взгляд на посмертное существование связан с представлениями о нерасчлененности мира человеческого и природного. Следы этих древних представлений продолжали сохраняться даже у перешедших к земледелию народов. В частности, об этом свидетельствует фольклорный оборот для выражения давности во времени: "когда люди звериную речь понимали". Реликтом представлений о возможном воплощении в зверя с последующим возвращением человеческого облика представляются, к примеру, обычаи невров, которые на несколько дней в году «превращались» в волков, обычаи переряживания и пр. Уже упоминалось о том, что в представлениях папуасов маринд-аним умершие приобретали зооморфность в период перехода души в загробный мир. Там их человеческий облик восстанавливался, однако к людям, в мир живых, они являлись только в зооморфных образах. Поэтому, неудивительно, что горные папуасы не убивали животных, встреченных возле кладбищ, так как это могли быть духи умерших. В мифологических представлениях меланезийского племени напаратава добрые духи тутанавупакиты прилетали из загробного мира в облике ворон и, превращаясь в людей, поедали бананы. Попасть в загробный мир было чрезвычайно просто: когда тутанавуракит захотел увести в него человека, «земля, на которой они сидели, перевернулась, они очутились в саду духов».(2) В мифологических представлениях армян аисты в своей стране имели человеческий облик, занимались земледелием, но когда приходило время, они надевали перья и прилетали в Армению.
С обособлением человеческого загробного мира от природного исчезла "перевернутость", выражавшаяся в обретении зооморфной формы после смерти, но возникли другие признаки инвертированности загробного мира, как следствие отражения человеческого бытия. Так, в мифологических представлениях чеченцев и ингушей умершие вели в загробном мире земной образ жизни, но работали по ночам, когда к ним приходило солнце. Подобная "перевернутость" не только во времени, но и во временах года характерна для мифологических представлений многих народов Севера. В представлениях нанайцев наше солнце превращалось в загробном мире в луну, а луна - в солнце, лето у живых было зимой у мертвых. Жили умершие в загробном мире не в домах, а в шалашах, питались душами вместо обычной пищи.(4)
Нивхам загробный мир представлялся устроенным так же, как земной, и умершие вели в нем такой же образ жизни. но суточное время и времена года там протекали тоже наоборот. Мертвецы нганасан превращались в "половинчатые" существа, и образ их жизни в загробном мире был унылым и тоскливым: «у одного нет руки, у другого ноги, иной же имеет только половину головы, да и та покрыта мхом, все они живут в чумах, которые иногда прикрыты только с одной стороны, платье на них то же самое, в котором были положены в могилу. Они едят мышей, считая их за оленей, греются перед небольшим синим огнем или просто сидят около кучки незажженных дров. …живые, попадая в подземный мир, воспринимаются умершими как злые духи. Умершие их не видят, разговоры их воспринимают как потрескивание огня, прикосновение их причиняет им боль". (5) Считая, что в подземном мире темно и холодно, нганасаны покойников всегда одевали в зимнюю одежду.
Якуты, наоборот, считали, что в подземном мире находятся "кипящие смоляные проруби". Тускло светят там щербатые солнце и луна, плещется ужасное море бед, полыхают огненные озера, а землю покрывает непроходимая грязь. Жарким представляли себе загробный мир и селькупы. При горизонтальном строении мира покойники по их представлениям "уплывали" в море мертвых, на север, а при вертикальном попадали в подземный мир, где было очень жарко, и в "огненных домах" жили чудовища. "Там светят дырявые солнце и дырявый месяц. Дырявые они потому, что не настоящие, - как и вещи, положенные в могилу". (6) Обские угры тоже считали, что загробный мир является зеркальным отражением мира земного и там все происходит наоборот. Живое в этом мире, становится мертвым в том, невредимое здесь – поврежденным там. Даже время иного мира течет в обратном направлении. Такое же убеждение в зеркальности загробного мира разделяли и орочи, намеренно портя погребальную одежду, обувь и всю утварь. По представлениям бурят в других мирах все устроено "наоборот". Поэтому при похоронах вещи покойника дырявили или ломали – для того, чтобы на "том свете" они приобрели противоположное качество: стали целыми. «Целая же вещь явится в ином мире испорченной". (6)
Ительмены представляли себе жизнь в загробном мире во всем подобной земной: «И вот покойники начинают там жизнь, схожую со здешней, строят остроги, балаганы, ловят рыбу, зверей и птиц, едят, пьют, поют и пляшут».(7) Единственным отличием от земного мира было восстановление "социальной справедливости": у богатых, "приехавших" в загробный мир в новой шубе или кухлянке, на санях, в которые впряжены сильные и откормленные собаки, отбирались и шубы, и собаки. взамен которых они получали старую и поношенную шубу и плохую упряжку. Бедняка одаривали новой шубой и хорошими собаками, предоставляя ему "лучшее и более выгодное в смысле питания место, чем прочим". (7) Похожее представление о мире ином было и у лесных юраков. Они тоже считали, что умершие ведут там такой же образ жизни, как и на земле, при этом богатый оставался богатым, а бедняк - бедняком. Но главное, что все «они снова становятся молодыми и готовятся к возрождению на земле». (8).
Представления об инвертированности загробного мира существовали и в Юго-Восточной Азии. Так, вьеты считали, что в нем есть земля и небо, но по отношению к миру живых, земля там вверху, а небо внизу; то, что в мире живых белое, там – черное. У нгаджу, племени Центрального Калимантана, птица-носорог ассоциировалась с небесным миром, а подземный (водяной) мир воплощала змея у корней мирового дерева, связанная с женским началом. Считалось, что умершие превращаются в ястребов или в водяных змей. "В погребальном ритуале использовались гробы в виде птицы-носорога и водяной змеи, но в соответствии с инвертированными характеристиками иного мира гроб-птица принадлежал женщине, а гроб-змея – мужчине".(9)
Народы, живущие в северных регионах земли верили, что временами могут видеть, чем заняты умершие: так воспринимались полярные сияния. Пик частотности полярных сияний приходится на периоды, ближайшие к весеннему и осеннему равноденствиям, вероятно, поэтому в лесном диалекте ненецкого языка северное сияние называлось "зарей покойников". По легенде индейцев, живущих на севере Канады, и эскимосов Аляски под Полярной звездой находится невидимый для живых дворец, в который улетают души умерших. Когда обитатели дворца открывают окна, свет из них падает на облака, и люди видят его как полярное сияние. У всех народов эта таинственная игра света, разноцветные сполохи, то заливающие небо заревом, то голубыми или зелеными полосами тумана, ассоциировались с иным миром, в котором добрые духи сражались со злыми, мертвецы продолжали вести свои земные войны, выпуская тысячи стрел и заливая небо вражеской кровью. Саамы считали, что раны сражающихся каждый раз исцеляются, а некоторые даже узнавали в сполохах своих умерших.
Иногда сияния воспринимались как свет факелов, с которыми бегали мертвецы, как отблески света от железных шлемов и мечей, и вид этих сполохов внушал чувство беспокойства и тревоги. Согласно другому мнению это были танцы мертвецов, или игры с мячом - моржовой головой, или огонь, разжигаемый старыми девами, кружащимися в танце. Вероятно, эти сцены предполагаемой потусторонней жизни, видимые в цветовой феерии ночного северного неба, оказали влияние на создание определенных представлений о загробном мире и о том, чем наполнено посмертное существование умерших.
Использованные материалы:
- Мифы и предания папуасов маринд-аним;
- Сказки и мифы Океании;
- Мифы народов мира, т. I, II;
- Смоляк А.В. Представления нанайцев о мире//Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и севера (вторая половина XIX – начало XX в.);
- Грачева Г.Н. Человек, смерть и земля мертвых у нганасан//Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и севера (вторая половина XIX – начало XX в.);
- Басилов В.Н. Избранники духов;
- Георг Вильгельм Стеллер «Описание земли Камчатки»;
- Мирча Элиаде. Шаманизм. Архаические техники экстаза;
- Петрухин В.Я. Человек и животное в мифе и ритуале: мир природы в символах мира культуры// Мифы, культы, обряды народов зарубежной Азии;
- Березкин Ю.Е. Тематическая классификация и распределение фольклорно-мифологических мотивов по ареалам. Аналитический каталог